Название: Ранняя весна
Автор: Ни-Аптерос
Фэндом: Vampire Knight
Жанр: джен, ангст
Персонажи: Кайен Кросс, Сейрен, Вампир класса Е
Рейтинг: PG
Размер: 3 915 слов
Дисклеймер: кроме новых персонажей, все Хино Мацури
Саммари: Куран и вампиры ушли из Академии. Канаме все еще ведет деловую переписку с ректором.
Предупреждения: возможен ООС.
От автора: я разделила по цвету части, в которых ведется повествование о Сейрен и Кроссе - и о вампире класса Е.
Ранняя весна
Мой - только памяти пристальный свет,
Дар обладания тем, чего нет.
(с) Память, Б. Ахмадулина.
Дар обладания тем, чего нет.
(с) Память, Б. Ахмадулина.
* * *
Она сидела в пыли на полу и смотрела на хрустальные подвески, неведомо как оказавшиеся прицепленными к балке. Не иначе, раньше на этом чердаке было секретное место каких-нибудь сорванцов.
Где они теперь?..
Подвески тускло поблескивали в полутьме, подмигивали, утешали.
Наверное, все и правда не так плохо.
Девушка улыбнулась им.
Где-то внизу на лестнице слышались шаги.
Кажется, уже пора.
* * *
Весну почему-то ждали все. Особенно в этом году.
Стук в дверь отвлек Кросса от размышлений, и он с приветливой улыбкой повернулся к гостье.
- Проходи, располагайся, Сейрен-сан.
Девушка встала посреди комнаты, упорно игнорируя предложение присесть.
Отрапортовала четко:
- Канаме-сама велел передать вам эти бумаги.
Кайен коротко кивнул, устало потер переносицу, сняв очки. В такие моменты Сейрен начинало казаться, что она видит за полушутливой, мягкой улыбкой ректора лицо охотника на вампиров.
Одного из лучших охотников. Легенду.
Сейрен не нравился этот человек. Ее отношение к нему исчерпывалось снисходительным презрением и легкой настороженностью во взгляде. Хотя, конечно, она не имела права высказывать недовольство союзником своего господина.
Но, если бы ей было бы позволено иметь свое мнение, она бы сказала, что ректор больше всего походил на ребенка, который возводит свою возню в песочнице в ранг важных и неотложных дел. Потому что все попытки мира для Сейрен и выглядели именно так. Детские игры, недостойные внимания. Любому ясно, что они закончатся провалом.
Телохранительница Курана неплохо разбиралась в людях, как это и положено таким, как она. Она видела, что Кросс отнюдь не глуп. И его странные трепыхания по созданию какой-то нереальной и невозможной утопии казались то ли дурью, то ли маскировкой.
Ну не может же такой, как этот охотник, серьезно верить в собственные слова?
Или может?..
Сейрен не могла этого понять, а она очень не любила вещи, суть которых для нее оставалась непостижимой. Это ее раздражало.
Еще ее раздражал взгляд ректора. Девушка неплохо умела читать эмоции, и глаза Кросса ей не нравились.
Он смотрел покровительственно, понимающе – и как-то почти…. горько. Всегда, даже когда улыбался.
Это было странно. Сейрен не могла разгадать значение этого взгляда.
И это злило.
В кабинете у Кросса стояли книги.
Конечно, ничего общего с библиотекой – кабинет предназначен для других целей.
На полках – ровные ряды документации, несколько древних свитков, потрепанные, пожелтевшие от времени рукописи, несколько томов какой-то классики в зеленых с золотым шитьем переплетах.
И все это лежало в отменном порядке, что никак не соответствовало тому образу, которого столь тщательно придерживался Кросс. Только кое-где на стеллажах и на письменном столе притулились не то статуэтки, привезенные невесть откуда, не то замысловатые игрушки-головоломки, не то, как казалось подозрительной Сейрен, какое-то необычайное охотничье оружие.
Пока Кросс шуршал бумагами, она успела рассмотреть всю обстановку. И даже прикинуть, как действовала бы, если бы пришлось здесь сражаться – неистребимая выучка телохранителя.
Взгляд невольно приковывали те статуэтки, не статуэтки, но Сейрен обратила куда большее внимание на фолианты в кожаных переплетах, стоявшие позади них.
Хроники.
Девушка мысленно скривилась и ожгла озадаченно хмурящегося над документами ректора злым взглядом.
Наверняка, у этого чертового охотника есть вся их история, история высших вампиров.
Впрочем, - по губам тут же скользнула едва заметная тень усмешки – лишь та история, которая была известна Гильдии.
Не более.
Рядом с хрониками стояла книга с корешком цвета запекшейся крови, испещренным стертыми письменами.
Книга привлекала и отталкивала одновременно. Сейрен напрягала глаза, пытаясь прочитать надпись, досадуя на блики свечей, на мешающиеся статуэтки и неверные тени.
Заглавие так и не пожелало ей поддаться.
Девушка сердито прикусила губу и постаралась сделать вид, что темно-красный переплет ее совсем не интересовал.
И все же…. И все же эти книги совсем не нравились телохранительнице Курана. Она была уверенна, что где-нибудь в более укромном месте у Кросса наверняка отыщутся еще более неприятные сводки.
Может, и эта бордовая книга хранит в себе что-то такое?..
Сейрен бросила на нее неприязненный взгляд, впрочем, ничуть не изменившись в лице.
- Тебя заинтересовала эта рукопись?
Девушка заставила себя не вздрогнуть от голоса ректора и – повернувшись – от его пронзительных глаз.
Когда он успел закончить с бумагами? Сколько времени уже ее разглядывает? И как она этого не заметила?
Кросс тут же безмятежно улыбнулся, словно этот взгляд лишь примерещился, был лишь бликом свечи на вечных очках.
Сейрен спросила холодно, больше для того, чтобы отвязаться:
- Что это?
- Книга, где собраны сведения о классе Е.
Девушка сдержала порыв передернуть плечами. Нет, она положительно ожидала чего-то такого. Класс Е! Телохранительнице Курана большого труда стоило не скривиться презрительно.
Низших просто уничтожают. И нет нужды оставлять о них какую-то память, нет нужды разбираться в них, исследовать, копаться во всем этом.
Единственный исход – удар и пепел.
Она не видит смысла что-либо усложнять.
Кросс ставит несколько подписей, быстро оттискивает печать в горячем еще сургуче – и, встав, подает конверты Сейрен.
- До свидания, Сейрен-сан.
Девушка коротко кивает и молча покидает кабинет ректора.
Сейрен вернулась в кабинет ректора на следующий же день.
- Канаме-сама знает о неспокойном положении в городе.
Кайен вскинул на нее заинтересованный, немного ироничный взгляд, но промолчал, ожидая дальнейших слов.
Девушка ровно продолжила:
- Он отправил меня к вам для помощи в устранении угрозы низших вампиров.
- Ну что ж, - промолвил ректор, сцепляя пальцы в замок и кладя на них подбородок. – Присаживайся.
* * *
Из детства – хотя, какое уж там детство, шестнадцать лет – она лучше всего помнила Италию.
Она одевала цветастый сарафан с юбкой-солнце и легкие шлепки, и камни мостовой грели ногу даже сквозь них.
Вечера были сапфирово-синие, и она бродила по песчаному берегу с каким-то мальчиком.
Младший братишка ненавидел такие прогулки и все стремился отогнать от нее юного ухажера.
Она помнила, как смеялся отец, и теплое-теплое море лизало босые ноги.
И все.
* * *
Друзья и знакомые раньше называли ее Элли.
Она помнила это, хоть и очень смутно, как позавчерашний сон или как позапрошлую весну.
Братишка тоже звал ее Элли. А еще – серьезно так, когда сердился: «Сестра»
Она еще помнила, что это выглядело очень забавно.
Имя брата было Морган.
И девушка цеплялась за это имя из последних сил, потому что оно всегда было самым звонким и самым четким – словно серебряный бубенчик на потускневших затасканных лоскутах и огрызках воспоминаний.
Вот друзей и знакомых – она не помнила. Совсем. Ни лиц, ни голосов. Ни имен. И очень боялась как-нибудь на них наткнуться - ведь ее наверняка ищут.
Поэтому старалась держаться подальше от университета и мест, где часто бывала раньше. И все равно казалось, что каждый встречный заглядывает в лицо.
Она ходила теперь, низко опуская голову. И от каждого оклика – ее звали, не ее – бежала без оглядки.
А может, она уже просто шестым чувством, звериным нюхом знала – на нее тоже начали охотиться.
* * *
Охота давалась так же легко, как и любое другое дело, требовавшее навыков убийцы. Сейрен одного за другим выслеживала низших – и уходила, оставляя за собой пепел.
Почти все цели уже уничтожены.
Скоро она вернется к Канаме-сама.
* * *
Светлые волосы свалялись в какие-то сероватые патлы и были сколоты в небрежную, затрепанную косу, щеки запали, и глаза – когда-то серые, с голубым отливом, - теперь казались какими-то темными провалами.
Элли с ужасом шарахалась от луж, ловящих ее искаженное отражение.
Боги, лужи в феврале!..
Серые – от серого неба над головой.
Элли боялась смотреть вверх.
Иногда она думала, какой будет эта весна.
Интересно, доживет ли она до весны?..
* * *
Эта тварь постоянно ускользала сквозь пальцы, выводя Сейрен из себя, как никто другой. Класс Е, обращенная во время последнего инцидента с Ридо, - уже одного этого было достаточно, чтобы ее ненавидеть.
Но Сейрен давно разучилась испытывать к своим жертвам какие-либо чувства.
Однако эта чертовка задерживала ее, не давая вернуться к господину.
Бесцветная худенькая низшая лет, наверное, девятнадцати, она умудрялась дымом растворяться в толпе.
Сейрен удавалось увидеть ее лишь мельком, лишь издали.
Еще никого она так не желала уничтожить.
Она даже не сразу осознала, что ее на самом деле укусили. Она поняла это вдруг, третий раз за два часа меняя неуклюжую повязку на шее и сплевывая кровь в раковину.
Поняла – и перепугалась по новой.
Укусили. Громоздкая, неправильная, ассиметричная мысль не укладывалась в голову. Элли смотрела на себя в зеркало – и не узнавала. А по плечу, забытая, стекала кровь, пачкая голубую рубашку.
* * *
Эта тварь постоянно оборачивалась на Сейрен в толпе, словно чувствуя ее взгляд. И тотчас, будто в насмешку, исчезала меж людей.
Чертова маленькая дрянь!..
Телохранительница Курана напрасно прочесывала город квартал за кварталом.
Увидеть ее дважды за один день не удавалось никогда.
И это могло бы даже восхищать Сейрен, если бы не злило так сильно.
* * *
В детстве она часто играла в классики. Чертила их возле школы и прыгала с подругами. И пальцы на руках были постоянно бело-розовые от мела.
* * *
Был уже конец февраля, но весной почему-то даже не пахло.
Элли была уверена отчего-то, что она сможет узнать ее даже по запаху.
* * *
Кросс постоянно приглашал ее пить чай и всегда делал вид, будто ничего не произошло, и охота вовсе не затянулась.
Это раздражало Сейрен еще больше, чем его странный, горько-понимающий взгляд и вечные улыбочки.
Она стискивала пальцами тоненькую ручку фарфоровой чашечки и молча слушала болтовню ректора.
Чертова книга в темно-красном переплете как нарочно мозолила глаза.
* * *
Сегодня, кажется, был самый ужасный день, с тех самых пор, как однажды уже совсем недалеко от общежития из вечерних теней выступил мужчина с разными глазами.
Сегодня она не выдержала и все-таки постаралась хоть мельком увидеть брата.
Она прокралась к его школе и спряталась за широким, сросшимся из трех тополем. Холодный и бесснежный февраль – а до него и ветреный январь, и дождливый декабрь – превратили старое дерево в голую, серо-черную руку, голодно и сиротливо царапающую небо.
Элли подглядывала в щелочку между стволами.
Вот, наконец, прозвенел звонок, и из школы гомонящей, невероятно шумной и бестолковой толпой вывалились ученики. Дети были ужасны: они кричали непереносимо громко, от них неслись тысячи и тысячи разных запахов: мятная жвачка, пот, какая-то сдоба, чернила, пыль, бумага, табак и много, много чего еще. И конечно – дразнящий и тошнотворный – запах крови: ранки, царапины, ссадины, порезы.
Небо, дети были ужасны, просто невыносимы.
Элли мельком подумала, что раньше она хорошо к ним относилась – и тут же забыла об этом: потому что в толпе мелькнула знакомая, темно-рыжая шевелюра.
Морган!.. Брат!..
Он спускался по крыльцу в окружении ровесников, таких же четырнадцатилетних мальчишек, обсуждая что-то и смеясь. И почему-то казался намного, намного их старше.
Она едва ли могла разглядеть его лицо с такого расстояния – а ведь ей было так нестерпимо важно его увидеть, потому что она очень, очень боялась его забыть. И, кажется, на самом деле почти уже не помнила.
Девушке было страшно подходить ближе – вдруг Морган заметит ее. Ей совсем не хотелось, чтобы он видел ее… такой.
Но такие четкие мысли в голове не задерживались – Элли ломанным, блеклым силуэтом кралась по аллее: поближе, хоть чуть-чуть поближе.
Смотрела жадно и пугливо.
Брат шел среди одноклассников: спокойный, расслабленный – а спина прямая, как когда они ходили на могилу матери.
Багрово-медные волосы закрывали глаза, но видна была улыбка: легкая и отстраненная.
Элли казалось, что раньше он улыбался по-другому. Хотя, может, просто ветви мешали рассмотреть. Впрочем, она не могла бы сказать точно, что помнила прежнюю улыбку брата.
Еще ближе… ну хоть чуть-чуть...
Просто чтобы не забыть…
Девушка смешалась со школьниками, уже не замечая ни запахов не звуков, шла вперед бледной тенью – вперед, вперед, туда, куда шел Морган.
Ветер, бегавший по аллее, неожиданно швырнул в лицо пригоршню прошлогодних, истрепанных палых листьев и пыли, блеклые беловатые волосы на мгновение застлали взор – и Элли, должно быть, чем-то себя выдала: может неосторожным движением или испуганным вздохом.
Потому что брат, шедший в другом конце дорожки и, наверное, случайно отставший от товарищей, вдруг вздрогнул и обернулся.
И посмотрел прямо на нее.
Он стоял там, далеко, украшенный такими редкими в это время года солнечными лучами, прямой, с рюкзаком, закинутым на плечо, и на его лице проступила такая растерянность – и так вспыхнули серые с зелеными искрами глаза, - что девушка опрометью кинулась прочь.
Увидел!..
Узнал!... Испугался…. испугался…
Она бежала, не разбирая дороги, спотыкаясь, толкая прохожих. Кровь ревела в ушах, заглушая отчаянное, людской толпой оттесненное:
- Сестра!..
* * *
Наконец-то Сейрен повезло.
Эта тварь не пропадала с глаз – шла впереди, крадучись, словно охотилась, и испуганно – словно охота велась на нее.
Впрочем, ведь так оно и было.
Сейрен чувствовала, как по жилам разбегается знакомый азарт.
Небо, сколько дней она выслеживала эту низшую! И теперь та у нее в руках!..
Еще никогда она не преследовала цель так долго.
Неожиданно эта мысль заставила Сейрен задуматься. Ведь и правда: еще ни разу так долго…
Ей даже мимолетно стало жаль, что все уже закончилось.
Девчонка, класс Е, остановилась за широченным стволом старого тополя, прячась.
Напасть!.. Прямо сейчас, пока она открыта!..
Девчонка, не отрываясь, смотрела на школу. Сейрен настороженно замерла позади. Прозвучал звонок, с крыльца хлынули дети.
Низшая дернулась прочь, когда мелюзга с криками пронеслась около нее.
Сейрен дернулась тоже, боясь упустить.
Наверное, эта тварь просто охотилась. Надо загнать ее куда-нибудь подальше отсюда, пока она не сбежала опять, и убить. И возвращаться к господину.
Сейрен отчего-то медлила.
Последние ученики покинули школу и расходились, кто куда.
Старшеклассники со смехом уходили вглубь аллеи.
Девчонка бледной тенью потянулась за ними.
В груди Сейрен что-то беспокойно шевельнулось: нельзя упускать добычу! Она тоже отправилась следом, держась позади и не торопясь доставать оружие.
Какие-то малыши пронеслись меж ними с шумом.
Неожиданно один из подростков, шедших впереди, оглянулся.
Считанные мгновения он смотрел на низшую – и та вдруг охнула, развернулась и стрелой понеслась прочь, чуть не сбив оторопевшую Сейрен.
А мальчишка тут же кинулся за тварью, проталкиваясь через малышню, сбивая прохожих.
И все кричал:
- Сестра!.. Элли!
Не догонит, отрешенно подумала Сейрен, провожая их глазами.
Дети давно разошлись.
Мальчишки и, конечно, низшей, и след простыл.
Ушла-таки.
Сейрен сжала кулаки, чувствуя, что второго такого случая может не представиться.
Всю дорогу до Академии она проклинала свою неожиданную оторопь.
Как девчонка, впервые вышедшая на настоящую охоту, честное слово!..
* * *
Она пришла в себя уже на чердаке, что несколько последних месяцев служил ей жилищем: Элли сбежала из общежития, когда поняла, что хочет выпить соседку по комнате.
Теперь она сидела, забившись в угол и обняв колени руками. Она не плакала, только дрожала, как в ознобе.
Братик стал таким серьезным. Таким взрослым.
Она старалась вспомнить каждую черточку.
А перед глазами стояла аллея, тронутая редкими пятнышками скупого февральского солнца, множество болтающих, смеющихся, спешащих куда-то школьников.
И там, далеко-далеко, темно-рыжая макушка, медная от солнца, прямая-прямая тоненькая фигурка – и чуть видная улыбка: спокойная и серьезная.
* * *
Только к концу второй недели бесполезной слежки Сейрен неожиданно заметила, что у девчонки были огромные, серо-синие глаза в обрамлении светлых лучиков-ресниц.
* * *
Она так мало помнила из своей нынешней жизни, если это можно было бы так назвать.
Помнила пару встреч с такими же, как она – только укушенными гораздо раньше. Помнила шок, заставивший отшатнуться, вжаться в стену, пропуская мимо страшных полузверей, с горящими углями вместо глаз.
Кажется, тогда она плакала в последний раз – перестав стучать зубами от черного страха.
Помнила какой-то огрызок осени: пряно-бурые листья, голубые лужи, прихваченные тонюсенькой коркой льда, сизо-серые голуби, которых она кормила с руки. Наверное, тогда она впервые подумала, какой же будет весна.
Самое яркое воспоминание, как ни обидно, - охота.
Стрельба и крики. А она, Элли, сидела, забившись между каких-то ящиков, и зажимала рот рукой, боясь выдать себя даже дыханием.
Она просидела там, на безымянном складе весь остаток ночи и целое утро, боясь не то что выйти – пошевелиться.
Умирать почему-то все еще не хотелось.
Может, из-за брата?..
Элли не помнила.
* * *
Бесцветное пальтишко мелькало меж спинами прохожих, изредка окрашиваясь пятнами косого рыжеватого солнечного света.
Сейрен почему-то уже не старалась догнать.
Это настолько вымотало за последние дни, что странная апатия затмила даже желание быстрее вернуться к Канаме-сама.
Сейрен шла за девочкой просто по привычке.
И, кажется, потому что она впервые не пыталась ее ловить, та не пропадала, как утренний туман.
Просто скользила чуть впереди в беспрестанном людском потоке.
Сейрен даже начало казаться, что это превратилось в своего рода игру.
Она не спешила, не злилась, не думала, как загнать жертву в угол.
Просто любовалась игрой света на растрепанных светлых волосах
* * *
Голод был совсем не таким ужасным, как писали многочисленные фантазеры в своих книгах.
Голод, как голод. Ничего особенного: бесцветно-сероватый, безликий.
Голод был страшен тем, что затягивал, растворял в своей бесцветности, делая тебя своей частью, растворяя твое «я» без остатка в своей неколебимой глубине.
Кажется, она пила чью-то кровь. А может, не пила.
Голод растворял память тоже.
* * *
Февраль, бесснежный и ветреный, близился к концу. Сейрен и сама не заметила, как в мыслях «тварь» превратилась в «ту девочку».
* * *
Эти месяцы прочно научили ее избегать людей в форме Академии. Там, где они появлялись, случались постоянные неприятности, и потом оставался пепел в лужах. Пепел чернел от воды, и улицы начинали казаться ужасно грязными. Скорей бы весна.
* * *
Кросс отсутствовал где-то по делам, Сейрен уже почти час ожидала его в его кабинете.
Тишина казалась какой-то мертвой, глубокой, как колодец. Солнце падало длинными косыми лучами сквозь щели в темных тяжелых шторах.
Пальцы сами собой прошлись по корешкам многочисленных книг. Замерли на одном, и Сейрен, даже не поворачиваясь, знала, что это за рукопись.
Как она ни пыталась быть осторожной, едва ей удалось вытащить свою находку, остальные книги покосились, падая друг на друга, поднимая в воздух клубы пыли.
Девушка поспешно отдернула руку – фолиант в темно-красной кожаной обложке глухо шлепнулся на пол.
И снова тишина.
Когда зашедшееся сердце успокоилось, Сейрен медленно подняла рукопись, раскрыла наугад пожелтевшие страницы. Меж бровями залегла тоненькая хмурая складка.
Заслышав шаги, девушка едва успела наспех пристроить том на полку – совсем, правда, не туда, где было его место.
Когда зашел Кросс, она стояла по середине кабинета, болезненно-прямая, пряча руки за спину.
Сейрен прятала глаза, делая вид, что она не притрагивалась к фолианту.
Кайен прятал усмешку и делал вид, что верит ей.
* * *
Бывало, ей в толпе мерещилась девушка с необычайными, льдисто-сиреневыми волосами. Девушка всякий раз оборачивалась на взгляд.
Она была в форме той Академии, куда Элли не смогла пристроить братишку. А может, на ней было просто светлое платье.
Девушка была красивая.
Элли казалось, что так могла бы выглядеть смерть.
* * *
Серйен не знала семьи, она росла в кругу таких же полночных убийц, невидимых и неслышных ассасинов, которых с детства натаскивают на преданность господину и привычку охранять.
Из своего невеликого жизненного опыта она вынесла только, что семья – это связь.
Зачастую куда более нерушимая, чем Узы или кровная месть.
И теперь, когда она возвращалась под крышу дома ректора, ей порой, совсем редко начинало казаться, что они словно стали семьей.
Она, ректор и девчонка, за которой она охотилась.
Потому что еще ни с кем другим она не пересекалась так близко и так часто.
Куран-сама не в счет, господину можно поклоняться. Его нельзя назвать семьей.
Сейрен считала такие мысли отвратительными, злилась и гнала их прежде, чем они успевали окончательно оформиться.
Просто…
…если у девочки есть брат, значит… он теперь тоже – с ними?..
* * *
Камни, которыми была выложена мостовая, совсем не подходили для классиков. Но они напоминали об Италии.
О теплом море, соленом ветре.
О маленьких павильончиках, ванильном мороженном в вафельных стаканчиках, беспечных улыбках.
Папа тогда был жив.
* * *
Кросс отодвинул бумаги и чашку с чаем на край стола. Сказал, поднимаясь:
- Сегодня я пойду с тобой.
Не разучись она краснеть давным-давно, Сейрен бы вспыхнула при этих словах. Он что, думает, что она не в состоянии выполнить задание? Он сомневается в ней?
Почему-то больше было даже не возмущения, а оторопи и неожиданной обиды.
Девушка проговорила, стараясь, чтобы голос звучал ровно:
- Спасибо, я сама закончу это задание.
Ректор замахал на нее руками, смеясь. Жизнерадостно бросил, накидывая плащ:
- Нет-нет, что ты. Я вовсе не собирался тебе помогать. У меня просто дела в городе.
Сейрен покосилась на него с подозрением, но больше не возражала.
* * *
Иногда она ловила себя на том, что со страхом и странным трепетом вглядывается в лица высоким темноволосым незнакомцам. Словно ожидая и боясь встретить того мужчину.
* * *
Они шли рядом, рука об руку, в двух шагах.
Кросс молчал, и от его непривычной задумчивости Сейрен было не по себе.
Она впервые, должно быть, поймала себя на мысли, что хотела бы снова услышать его безмятежную болтовню.
Но ректор молчал, и девушка не собиралась начинать разговор.
Солнце висело уже над самыми крышами домов, рыже-золотое.
По небу, непривычно высокому и яркому, синему-синему, кочевали белые, предвесенние облака.
Воздух почему-то казался особенно свежим.
- Мне налево, - у очередного перекрестка сказал ректор.
Остановился, посмотрел как-то особенно серьезно. Сейрен захотелось поежиться под его взглядом. Но она только кивнула.
Уже глядя ему в спину, привычно отмечая спокойные, неторопливые уверенные движения, ловя блики солнца на волосах, собранных в этот нелепый хвост, вдруг, сама себя испугавшись, захотела его окликнуть.
Зачем?.. Что бы она сказала?..
Сейрен вовремя остановила глупый нерациональный порыв, развернулась на каблуках и наугад свернула в какой-то проулок.
Кросс улыбался уголком губ, неспешно шагая вперед.
* * *
Где-то внизу на лестнице слышались шаги.
Кажется, уже пора.
Элли поднялась с колен, тщательно отряхнула от пыли подол заношенного, серого уже платья и расправила плечи. Страх почему-то выскочил со старого чердака раньше нее, и теперь было спокойно и даже немного весело.
Как в детстве, когда она играла с братишкой.
Она успела проскочить всего лишь один пролет, когда увидела внизу ту девушку, с волосами, похожими по цвету на весенний лед.
Девушка-смерть замерла, сузила глаза, узенькая рука дрогнула, потянувшись к оружию – и остановилась, так за него и не взявшись.
И Элли поняла, что у нее еще осталось время.
В два прыжка она прянула навстречу, увидела мельком, как распахнулись в изумлении фиолетово-грозовые глаза – и выпрыгнула в окно, выходившее на лестницу.
Холодный воздух свистнул в ушах, тело мягко спружинило, приземлившись на мостовую, и Элли запоздало подивилась, как много она, оказывается, может.
Она вдохнула поглубже приятно-морозный воздух – и бросилась вперед.
Вышедшее солнце светило прямо в глаза.
* * *
Сейрен промедлила целый миг, ошеломленно глядя вслед исчезавшей девчонке. Та оглянулась на мгновение и полетела по узенькому проулку.
Сейрен проводила ее глазами до сворота. И, чертыхнувшись, выпрыгнула следом.
Сизо-сиреневые пряди мазнули по щеке.
* * *
Кайен остановился рядом с оградой, в самом начале тополиной аллеи.
Он еще издали заметил мальчика. Тот стоял у самых школьных ворот, прямой и серьезный.
Наверное, он кого-то ждал.
Он вздрогнул, заслышав шаги ректора, и вскинул на него глаза.
Сколько выражений промелькнуло в них за секунду: надежда, радость, растерянность, недоверие, боль, разочарование…
Каскад, водоворот, поток.
Мальчишка опустил голову. А когда поднял – взгляд уже затвердел. Спокойствие и готовность. Сосредоточение.
И едва заметная тревожная морщинка между нахмуренными бровями.
На Кросса он уже не обращал никакого внимания.
Кайен подумал, что этот мальчишка уж точно дождется того, кого он так упорно искал глазами.
Даже если бы ждать пришлось вечно.
Проходя, Кросс отеческим жестом взъерошил темно-медные волосы. И усмехнулся сам себе, не обращая внимания на изумленный взгляд, устремленный в спину.
* * *
Она бежала по мостовой, которая не подходила для классиков, бежала вперед, прямо по лужам, поднимая тучи звездно-голубых брызг, ноги давным-давно промокли, а она все бежала и бежала, и ей казалось, что она вот-вот вспомнит имя того мальчика, с которым гуляла по песку в Италии.
За спиной, не иначе, распускались крылья.
Элли остановилась за миг до того, как преследовательница покажется из-за поворота.
Обернулась ей навстречу.
Сорванное бегом дыхание горячо клокотало в груди.
Смерть нужно встречать глаза в глаза, это она помнила.
Девушка и правда была очень красивая. И очень серьезная, прямо как маленький братишка.
Элли улыбалась ей.
И думала, что не дотянула до марта всего-то два денечка.
Интересно, какая все-таки будет весна?..
«…Ранняя» - прочитала она ответ в чужих темно-лазоревых глазах.
И в следующий миг все оборвалось.
* * *
Сейрен, опустив пистолет, молча глядела на садящийся пепел. Эта девочка, класс Е, стояла против солнца – и теперь ее прах, медленно оседая на мостовую темно-серым облаком, искрит и поблескивает, последние свои мгновения ловя солнечные лучи.
Сейрен круто развернулась и пошла прочь.
Теперь она понимала, почему у Кросса такие глаза. У девчонки – были такие же. И такая же улыбка.
Когда она вернется, она спросит ректора о многом.
Если наберется смелости.