Фанфик. Вечность.

[VampireKnight]

Название: Вечность.
Автор: Selmag.
Бета: Shi-Ki_Kidder
Фендом: Vampire-Knight
Пейринг: Канаме/Зеро. Зеро/Канаме.
Жанр: Angst, Action, Deathfic.
Рейтинг: PG (для данной главы)
Дисклаймер: идея моя, от остального отказываюсь.
Распространение: с шапкой и без какого-либо изменения в тексте.
Предупреждение: AU.
Предупреждение к 1 главе: несмотря на пейринг в первой главе ни кого из заявленных персонажей почти не будет, это как бы вступление. Обещаю, что они будут, но чуть позже. В данной главе есть несколько новых персонажей, но после 1 главы Вы о них больше и не услышите.
От автора: впервые пишу по это фендому, немного страхово. Очень давно хотелось написать что-то большое и осмысленное, как нестранно идея пришла именно по этому аниме/манге. Я очень надеюсь что Вам, хоть, чуть-чуть, но понравится.

Предисловие

«Вечность – время, не имеющее ни начала, ни конца» - говорит каждый второй словарь.
«Вечность, вечная жизнь, жизнь будущего века — это такая жизнь, которая будет после воскресения мертвых и всеобщего суда Божия» – возвышенно шепчет библейские писания.
«Под вечностью подразумевается также бесконечное продолжение или повторение данного бытия во времени» – откровенно кричит философ на собрании «мужей» науки, пытаясь донести истину до умов людей.
Но что же на самом деле – вечность? Без слепого верования, без высоких слов и завуалированных формулировок, без научности и точности, просто, так же как и само слово – вечность – кто ответит? Тот, кто посветил изучению этого феномена всю свою жизнь, тот который шепчет слова молитвы и верит словам или все же тот, кто разложил по полочкам само устройства бытия. Навряд ли. Ответ на этот вопрос не знает даже тот, кому срок жизни – вечность, кто впитал в себя понятия времени и существования, кто лениво смотрит на мир и медленно пересыпает песок скуки в ладонях не видя мир вокруг – вампир.
А можно ли жить в вечности? Или возможно только существование – пустое, бесцельное, тягучее как мед и сухое словно запекшаяся кровь. Наверное…

Глава 1. С добрым утром!

Ледяные порывы ветра разносили по заснеженной вершине пургу, окутывая странников словно пледом. Правда, в отличие от теплого домашнего пледа, этот пронизывал насквозь, заставляя покрываться гусиной кожей, дрожать и постукивать зубами. Три человека, не взирая на все «мелкие» неприятности, упорно продолжали свой путь к покорению вершины. Пусть сейчас и не самая наилучшая погода для того, чтобы покорять один из самых опасных участков склона, но внизу стоят толпы поклонников, фанатов, журналистов которые ждут каких-либо опознавательных знаков от своих «звезд». Звезды же в свою очередь очень замерзли и подумывали – «да ну это все!» - правда, сказать подобное никто не мог. Если идти, то до конца – вот их девиз.
- И на кой черт мы сюда потащились? – спросил, точнее, из-за сильного ветра, прокричал один из них.
- Потому что нам нужна слава! – весело ответили ему и, судя по всему, это была девушка.
- Так, хватит трепаться! – оборвал их сухой мужской голос.
- Хорошо, босс! – уже хором.
Через пару десятком метров показалась небольшая расщелина, в которой можно было немного переждать и отдохнуть, и наши путники направились туда. Едва спрятавшись за ледяными настилами, они устало прислонились к стенам и поскидывали огромные походные ранцы из-за спин. Девушка размотала шарф у лица и спокойно вдохнула морозный воздух, окутывая себя парами белого пара. Из-под розовой шапки выглядывали несколько белоснежных прядей, а глаза смотрели лукавым янтарным блеском. Ее собеседник, с которым она спорила недавно, увлеченно рылся в своем рюкзаке в попытке отыскать бутылочку с водой и приходился ей братом-близнецом. Такие же серебряные волосы, только глаза цвета сирени. Третий из группы был их наставником и на данный момент увлеченно обследовал их временное пристанище - нет ли где каких-либо разломов или трещин, которые могут навредить.
- Хорошее место, - наконец сказал он, проводя рукой по гладкому льду.
- Вот видите, как хорошо, что я его заметила, - улыбнулась девушка. – Правда, Кай?
- Мг… - промычал ее брат, отпивая немного воды. – Ты просто гений, Герда.
- И как вы только дожили то сегодняшнего дня? Не понимаю, постоянно собачитесь, иногда чуть ли не деретесь. Не надоело? – спросил учитель.
- Ни сколько, Ганс.
- Это весело, - вторил сестре Кай, размахивая небольшой сумкой с вложенной в нее бутылочкой.
Резкий, неизвестно откуда взявшийся порыв ветра сильно «толкнул» его в грудь, и, не удержавшись на ногах, Кай упал назад. От удара ледяная корка дала трещину, а за ней зазмеился большой разлом, в который как раз и провалился юноша. Громко вскрикнув от неожиданности, он покатился по ледяной горке и окунулся в сугроб
- Брат!!
- Кай!
Наперебой закричали Ганс и Герда, в попытке услышать хоть какой-нибудь отзвук жизни в кромешной темноте ледяной «черной дыры», но снизу не донеслось ни звука. В мгновение сориентировавшись они, не раздумывая, прыгнули следом во тьму пещеры.
***
Черт, как же болит голова. Где же меня угораздило ударится? А главное как? Неужели когда падал, ударился о лед? Стараюсь припомнить «счастливые» моменты завораживающего падения. Немного хмурюсь, и от этого простого движения голова болит еще сильнее. Странно. Притрагиваюсь рукой в перчатке к лицу и, отняв, вижу алую кровь на ткани. Так вот в чем дело, это не голова болит, а кожу саднит от раны. Медленно поднимаюсь, при каждом резком движении в голову словно стреляют маленькими пластмассовыми пульками, совсем как в детстве. Меня все еще немного шатает, когда сзади на меня налетает что-то большое и снова опрокидывает в сугроб. Неопознанный объект, который я не вижу по причине присутствия в моих глазах снега, начинает сильно бить по бокам и спине, в какой-то неясной причине пытаясь меня поднять. До моего не совсем вернувшегося слуха долетает крик:
- Кай! Очнись!
Ах, это моя надоедливая сестра. Вечно она устраивает истерики на повышенных тонах с битьем посуды об стену и об меня. Пытаюсь вымолвить слово, но в ответ лишь не разборчивое мычание. И ведь, этого вполне достаточно чтобы она поняла, что я живой и бить меня совсем не обязательно.
- Герда, прекрати его колошматить! – спокойный, немного хриплый голос, пробуждает в моем сознании росток надежды на то, что я все же выживу сегодня.
Ганс. Человек, которому мы многим обязаны, а главное тем, что живы. Он с самого детства служит для нас, как регби на круглосуточной работе. Сильные руки подхватывают меня под грудь и переворачивают на спину, аккуратно кладут на снег и легонько похлопывают по щекам. Чувствую, как пальцы ощупывают меня и, видимо удостоверившись, что со все нормально, перестают и снова перемещаются на лицо. Прикосновение теплой ладони к ране немного притупляет пульсирующую боль в висках и становится лучше, настолько, что я могу сказать:
- Я живой.
- А как же иначе? – возмущенно восклицает Герда. Я не открываю глаз, но по голосу понимаю, что она волнуется за меня. Это приятно, очень.
- У тебя ноги ни из того места растут, - возмущенно восклицает она, в моем нынешнем состоянии ее голос бьет по вискам, словно молотом по стеклу. Видимо, почуяв мое положение, Ганс тихо говорит:
- Герда, угомонись. А то, не дай Бог, с потолка что-нибудь упадет. Да и твоему брату не так хорошо, как он пытается это продемонстрировать, - на его последних словах я все же решаюсь открыть глаза. В темноте еле могу разглядеть Ганса и Герду, они склонились надо мной. Над нами можно неясно разглядеть огромные ледяные иглы. Мда, в хорошее место я угодил. Курорт, блин.
- Надо отсюда уходить…, - учитель помогает мне сесть, поддерживая со спины. Карие глаза смеривают оценивающим взглядом, в котором читается тревога. Чтобы хоть как-то успокоить его, улыбаюсь и уже более твердо говорю:
- Не волнуйся, все хорошо.
- Замечательно, - вместо него отвечает сестра и, поднявшись, делает несколько шагов прочь, осматривая, насколько позволяет зрение, пещеру. – Там свет.
Мы с Гансом поворачиваем головы в сторону, куда указала Герда. Мне это дается труднее, чем обычно, голова все еще болит, да и щека дает о себе знать. И действительно – свет. Совсем тусклый, преломленный, словно незаметной кошкой.
- Возможно, там выход, - предполагает Ганс.
Не знаю, но меня настораживает его голос – глухой, не эмоциональный и слишком спокойный. И еще этот взгляд, как в фильмах бывает, когда человек под гипнозом.
- Надо проверить.
Герда? Это сказала Герда? Так – тихо, словно шепотом?
- Может не…, - слабо пытаюсь возразить.
- Трусишь? – бросает в меня сестра, повернувшись вполоборота. Резвый, наглый голос и не менее обнаглевшая ухмылка.
- Никогда, - твердо отвечаю я, и, опершись на так кстати протянутую руку Ганса, поднимаюсь. В голове словно, что-то оборывается и ударяется о стенки, грозя проломить мне череп. Но я упорно пытаюсь не замечать этой боли, делаю пару шагов за Гердой, которая уже отвернулась и идет по направлению к свету.
Когда я был маленьким мне нравились белые ромашки, да и вообще белые цветы. Но после того, как маньяк убил наших родителей и осыпал место преступления лепестками ромашек, которые тут же пропитались разбрызганной повсюду кровью, я стал люто ненавидеть это цвет. Говорил, кричал, вопил об этом, хотя по правде, в душе, я его просто боялся. Поэтому я, не раздумывая, согласился на предложение Ганса поучаствовать в его экспедициях, надеясь хоть так я искоренить этот страх. Но сейчас, идя к этому спасительному лучу света, мне становится жутко. Боль в голове с каждым шагом становится все более оглушающей, ноги перестают меня слушаются, отчего я почти висну на Гансе, зрение скачет «фокусом», то даря, то отнимая ясность у происходящего. Все то недолгое время, пока мы шли, мне казалось, что еще шаг – и все – умру, прямо здесь. Еще три шага, которые даются невыносимо тяжело, и мы попадаем в просторную и, если сказать честно, огромную пещеру. Свет, что привлек нас, изначально оказался еле блеклыми лучами отражающимися от всевозможных ледяных поверхностей – глыбы, сосульки, какое-то пирамиды, скаты и завихрений образовавшихся по повелению природы.
- Красиво, - шепчет сестра, будто боясь нарушить таинство пещеры.
Если я скажу «нет», то это будет откровенной ложью. Здесь красиво, очень, но меня пугает эта красота. Боль в голове затихает и почти не беспокоит меня, зато вместо нее появляется другая проблема – страх. Меня пугает этот белый искрящийся свет, острые пики сосулек, свисающие с потолка, которые вот-вот норовят упасть и проткнуть тебя.
- Я не думаю, что здесь есть выход, - осторожно говорю я.
- Не волнуйся, - Ганс все еще поддерживает меня под руку, видимо боясь, что я упаду. – Тут, по крайней мере, не так темно и даже если нет выхода, то мы сможем обдумать наше положение или осмотреть тебя как следует.
Его слова вселяют в меня немного уверенности, но страх не уходит, только притупляется – выглядывает из-за угла подсознания и ждет момента, чтобы выскочить. Ганс осторожно отпускает меня и усаживает. Признаюсь себе, что без его теплой руки мне становится как-то не по себе. Тем временем Ганс подходит к Герде и они вместе исследуют пещеру, уходят довольно далеко от меня, туда, где ясно - словно лучи солнца проникают сквозь потолок. Теперь их видно очень отчетливо – как будто я во тьме, а они на свету, хотя на самом деле мы находимся в одном месте. Ганс осматривает стены, а сестра стоит и смотрит на небо через ледяную кромку потолка. На миг повернувшись ко мне, она улыбается. От этой улыбки внутри меня что-то обрывается – струна спокойствия – человек не умеет ТАК улыбаться, он не может. Так не должно.
В висках давит, в ушах шумит, в глазах темно – по всему телу пробегает горячая дрожь, пот прошибает, а руки моментально становятся мокрыми. Я морщусь от боли и подступающей тошноты и сползаю в снег, но Ганс и Герда как будто не видят меня и продолжают идти дальше. Хочу окрикнуть их и остановить, чтобы не бросали меня здесь одного, но язык не слушается, и я лишь беспомощно что-то шепчу. Глаза слипаются, и тьма становится мне местом успокоения, а перед взором все еще стоит лицо улыбающейся Герды с красными сполохами в глазах…
Красные глаза Герды, как кровь на белоснежном ворсе дорого ковра, что был застелен в гостиной нашего дома. Осколки прозрачного и хрупкого, но от этого не менее острого стекла от разбитой вазы. Незаметные и такие красивые стекляшки разбросаны по всей комнате. Я натыкаюсь на них босыми ногами, в попытке сбежать из этого Ада, но Дьявол с грохочущим смехом не отстает, хватает за руку и дергает обратно. Белая, недавно купленная футболка пропитывается кровью, когда я падаю на пол. Кровь бежит тоненьким ручейками по нему с лестницы, на которой незатейливо грубо и перекошено лежат тела убитых родителей. Они еще теплые, и кажется, что вот-вот поднимутся и пойдут дальше, но дырка в груди не дает подобной мечте сбыться. Я не могу отвести взгляда от лица матери – спокойное лицо с испуганным застывшим взглядом, а в это время Дьявол за моей спиной рвет красно-белую футболку и жаром опаляет мне кожу и кусает в шею, совсем как вампир, о которых читаешь в сказках. В кроваво-белом омуте Ада я вижу только лицо матери и чувствую как болит укус на шее…
Как от выстрела распахиваю глаза и жмурюсь от яркого света. Белый, колкий снег режет кожу, и я, превозмогая слабость и боль, поднимаюсь на четвереньки. В пещере, насколько хватает взора, никого нет, но в звенящей тишине я слышу приглушенные голоса Ганса и Герды. Покачиваясь, поднимаюсь и неуверенно иду на звук. Боль в голове, как ни странно, меня совсем не беспокоит, только болит шея. Как всегда, когда я вижу этот сон – сон, собранный из моих воспоминаний. Несколько раз запнувшись и пару раз все же упав, наконец-то нахожу своих компаньонов, которые напрочь позабыли обо мне. Я открываю рот, чтобы окликнуть их и упрекнуть в своем халатном поведении, когда замечаю то, около чего они стоят.
Невысокая насыпь, а на ней - что-то наподобие ледяного стола, и, только сфокусировав взгляд, я вижу огромную цепь, что опутывает его. Ганс держит один конец, Герда другой – они упрямо тянут непокорную железную нить в попытке ее снять. Им это почти удалось – еще пол оборота и железная преграда падет. Ледяное пламя ужаса охватывает тело до онемения, до дрожи в коленках, до ступора, когда не можешь вымолвить ни слова, мысли хаотично бегают в голове и появляется единственное правильное решение – бежать! Только я делаю шаг назад, как ноги каменеют, и я не могу больше сделать ни шага, я только, не отводя взгляда, смотрю, как они снимают цепь и голыми руками колотят по ледяной поверхности. Они пытаются ее разбить? Или…открыть?.. Как крышку гроба.
- Герда!! – кричу, что есть мочи. – Не надо! Не открывай!!
Сестра с разбитыми в кровь ладонями поворачивает ко мне невыразимо красивое лицо, пустое лицо – без единой морщинки, эмоции и какого-либо блеска в глазах. Смотрит долю секунды, отворачивается и продолжает колотить по льду, оставляя красные следы. Я кричу, но голоса уже нет, вырываюсь, но остаюсь на месте. Слышу, как смерть дышит мне в затылок, колыхая волосы. У нее сладко-приторный запах бергамота и корицы, мурлыкающе бархатистый голос, как у кота, напившегося молока.
Ледяная корка трескается, и крышка гроба проваливается внутрь. Из-за этого трещины разрезают лед и он обваливается по разные стороны. Осколки задевают Ганса и Герду и они отходят назад, предоставляя тому, кто там спит появится на свет. Я боюсь смотреть, но глаза, несмотря на страх не закрываются и я вижу…зияющую пустоту, на том месте, где должен был кто-то быть. Ганс и Герда, кажется, тоже удивленны, только безмолвно смотрят на разрушенный ледяной гроб и переглядываются. Сестра поднимает руку к голове, видимо, в попытке привести мысли в порядок и, замерев, повернувшись назад, смотрит на меня.
- Брат…
Шепчет, почти не размыкая дрожащих губ, а в глазах плещется страх. Ганс так же смотрит на меня. Я не понимаю их, со мной же все в порядке, может их пугает моя идиотская ухмылка на лице. Я хочу спросить их, но тут чувствую слабое движение за моей спиной. Резко разворачиваюсь и, не удержавшись на ногах, падаю назад, прямо в сугроб, а на меня, не мигая, смотрят красивые медово-карие глаза. Легкая улыбка словно по волшебству кривит тонкие губы, принося очарование. И без того красивые черты лица приобретают еще больше совершенства. Я не могу оторвать глаз от этого лица, я слышу хруст снега позади себя и оглушающую тишину после мимолетно брошенного взгляда назад. Я словно со стороны смотрю на тонкие ровные пальцы что прикасаются к лицу, проводя от подбородка до виска, прочерчивая невидимую линию. Руки подхватывают меня, словно мягкую игрушку, и теперь я смотрю прямиком в глаза, что постепенно окрашиваются в цвет крови…
Кровь тоненькой струйкой бежит по обнаженной коже шеи из-под окровавленных губ. Слабость и сладостное томление во всем теле, жгучая боль на шее и пьянящий запах бергамота и корицы – последнее, что я ощущаю, погружаясь во тьму, как в море, и слабый мурлыкающий голос, произносящий одно имя:
- Зеро…