День второй. Бессмертник

[VampireKnight]

Название: Бессмертник
Автор:  Astha
Бета:  LuckaLi
Пейринг: Канаме Куран и его воспоминания.
Тема: Пыль столбом
Жанр: ангст
Рейтинг: PG-13
Дисклаймер: (с) Хино Мацури

Бессмертник

Он поднял с земли желтый цветок бессмертника. Тот успел высохнуть, но его лепестки все равно оставались мягкими. Растерев цветок пальцами, Куран поднес его ближе к лицу. Растертые лепестки пахли дорожной пылью, горячим песком и еще чем-то жарким и солнечным.
Он теперь совсем как бессмертник.
Пыль стояла столбом и медленно оседала, словно погребальный саван, на некогда белый плащ и темные волосы. Под ногами едва слышно, но от этого не менее обреченно скрипел песок. А сквозь пальцы неизбежно утекал прах, столь похожий на пыль и песок под его ногами…
Но это оставалось только в его памяти. Лишь там до сих пор тускло сияли, наполовину погрузившись в прах, золотые заколки, когда-то скреплявшие ее многочисленные косички. Лишь память хранила ее тихий голос и обманчиво спокойный взгляд. Воспоминания порой бывают очень настойчивы, но на самом деле всего этого больше нет.
«Хитро она это все придумала… Незаметно привязала меня к себе… И сбежала…»
Умом он понимал, что ведет себя глупо, но уже давно не слушал голос разума. Сердцем он чувствовал, что должен быть разгневан опрометчивой самодеятельностью той женщины, но почему-то не мог злиться и гневаться на нее по-настоящему. Он вообще ничего больше мог чувствовать. Словно она, находясь на пороге смерти, вырвала его сердце вместе со своим.
Глупая женщина, она возложила слишком тяжелую ношу на плечи людей, даже не задумавшись, смогут ли они ее вынести. Он не мог, он отказывался понимать, как она могла так… так по-детски поступить! Но что он вообще мог поделать?
Пыль, песок, прах. Вот все, что у него осталось. Зыбкая почва под ногами, ненадежные замки из песка и превратившееся в бесполезный прах сердце. Пыль, песок, прах. И стальная тяжесть «Артемиды» в руках – единственное, что еще удерживает его в этом мерзком мире.

Иногда он рад, что его судьба сложилась именно так.

В ночной тьме стоящий на утесе замок казался снежно-белым, и серые толпы «бывших людей», заканчивающих строительство, казались кощунством рядом с этой обителью. Но чем ближе Куран подходил к главным воротам, тем уместнее они казались ему. Обратная метаморфоза происходила и с замком. Из белоснежного сказочного видения, рвущегося своими башнями и шпилями в небесную высь, он превратился в уродливое воплощение чьей-то извращенной безумной фантазией. Вблизи стало ясно, что в нем нет ничего чистого и светлого. Куран Канаме брезгливо скривился при виде отвратительных в своей жестокости барельефов цвета слоновой кости и опустил взгляд, не желая видеть высившийся над воротами герб, собранный из человеческих костей.
«Уродливая корона чистокровных, своими костяными зубцами пытающаяся как можно больнее ранить небо,» - подумал Канаме, заставляя себя смотреть лишь на виднеющиеся впереди ворота. Находившиеся по близости низшие вампиры, чувствуя его ауру чистокровного, испытывали почти неконтролируемый животный страх и прятались за огромными каменными блоками, позволяя чужаку беспрепятственно подойти к воротам.
Увидев, что на створках ворот вырезаны такие же изображения, что и на стенах, Куран, с трудом переборов отвращение, прикоснулся к дверному молотку и постучал. Словно только этого и ожидая, ворота медленно, сами по себе открылись и пропустили путника во внутренний двор замка, после чего сразу закрылись за его спиной, отрезая пути к отступлению.
Но Куран даже и не думал оборачиваться. Он решительно направился к ближайшей двери, словно знал, куда ему нужно идти.
Замок встретил его одуряющим запахом сотен вампиров, заглушающим практически все остальные ощущения. Пустые узкие коридоры вскоре сменились просторными и богато украшенными залами и галереями. Находившиеся там вампиры, одетые в шелка и бархат, настороженно смотрели на чужака в старом пыльном плаще, но все же уступали ему дорогу, чувствуя его силу и не рискуя испытать ее на себе. Лишь в самом сердце замка, у дверей тронного зала, его попытались остановить.
- Мне нужна Зарина, - сказал Канаме. Он спокойно смотрел в глаза стражника, но тот увидел в его взгляде не спокойствие, а всепоглощающую бездну, готовую в любой момент убить того, кто встанет на ее пути. Парализованный неожиданным страхом, стражник ничего не смог ответить, и от немедленной расправы его спас лишь приказ, раздавшийся словно из ниоткуда:
«Впусти его.»
Вздрогнув, стражник, придя в себя и настороженно глядя на чужака, пропустил его внутрь и закрыл за ним массивные двустворчатые двери.
Прямо напротив дверей, шагах в тридцати от них, стоял высокий трон из белого камня. На нем восседала русоволосая женщина, с легкой улыбкой наблюдая за своим гостем серыми глазами. Ее молочная кожа почти сливалась с белой тканью платья, а в густых волосах тускло сияли нити жемчужин.
На какую-то долю секунды Курана охватила дикая ярость и злость, настолько сильная, что ему захотелось сейчас же свернуть этой женщине шею и разорвать ее тело на куски. Сколько притворства, сколько лжи! Пытаться спрятать черную гниль души за белые одежды и стены замка! Несмотря на то, что это умопомрачение длилось меньше секунды, Курану стоило больших усилий хотя бы внешне сохранить спокойствие. Но, похоже, что-то в его взгляде выдало вампира, потому что женщина, вдруг ставшая похожей на величественную мраморную статую, медленно, почти угрожающе поднялась.
«Я знала, что ты придешь, Куран Канаме,» – прозвучал в голове ее тихий, но ясный голос.
Зарина смотрела на него внимательно и словно выжидающе. Куран понимал, чего хочет чистокровка, но не собирался каким-либо образом выказывать ей уважение. Он пришел сюда не для этого, его привела другая… причина.
Женщина нахмурилась, прочитав его мысли, и с ее лица исчезли следы всякого благоволения. То, что хозяйка замка была недовольна поведением своего гостя, было видно невооруженным глазом.
«Признаться честно, я надеялась, что слухи, доходившие до моего замка, лгут. Или же ты успеешь одуматься. Но сейчас я понимаю, что напрасно возложила на тебя свои надежды.»
В ее устах слова о надежде прозвучали даже не смешно, а дико. Неужели об этом осмелилась заговорить женщина, купающаяся в крови и играючи разрушающая чужие жизни, словно песочные замки? О каких надеждах она вообще может говорить, разве ей знакомы подобные вещи? Знает ли она хоть что-то о надежде, вере или любви?
Хозяйка замка неожиданно рассмеялась, и этот смех, прозвучавший в абсолютной тишине тронного зала, был особенно пугающим.
«Ты такой наивный, Канаме,» – с непонятным восхищением, граничащим с издевательством, сказала она. – «Ты так горячо обвиняешь меня в грехах, судить о которых сам не имеешь права. Ты знаешь о них не больше моего. Мы с тобой одной крови, и давно бы пора понять, что нам не дано испытывать те высокие и праведные чувства, о которых так любят рассуждать люди. О нет, мой милый друг, молчи и слушай меня,» – Зарина усмехнулась и приложила к губами тонкий палец, когда Куран дернулся, порываясь перебить ее. - «Я знаю, в чем тебя пыталась убедить та женщина. Мир между людьми и вампирами возможен, между нами так мало различий… Это все чушь! Единственная правда заключается в том, что мы звери.»
Рука Курана невольно легла на жезл «Артемиды», отозвавшейся на прикосновение легким покалыванием. Это движение не ускользнуло от внимательного взора хозяйки замка.
«И ты сам доказываешь это, мой дорогой,» – самодовольно улыбнулась она. – «Мы звери, рожденные убивать. Убивать не ради спасения, а ради самого убийства, ради последнего дыхания умирающего, ради ужаса и боли в его глазах, ради горячей крови, покидающей остывающее тело…»
Слишком поздно догадавшись о том, что последует за этим, он не успел ничего сделать, чтобы защититься от надвигающегося наваждения.
…мир вокруг него поплыл, а перед внутренним взором стали оживать видения, одно ужаснее другого. Вампир чувствовал запах крови, чувствовал страх безликой толпы жертв вокруг него и пытался избавиться от ощущения наслаждения от собственного всесилия. Мимо него попыталась пробежать одна из жертв, но он ухватил ее за локоть и притянул к себе. Бледное испуганное лицо, большие карие глаза. Девушка хотела сбежать, но не смогла и пошевелиться, очарованная странным незнакомцем. Запах ее крови сводил с ума… Канаме прикоснулся губами к ее шее и…
«Артемида» заискрила, обжигая сжимающую ее руку, и Канаме, тяжело дыша, вырвался из плена страшного наваждения. Чистокровка, впрочем, не расстроилась из-за этого и просто продолжила свою речь.
«Ты можешь сколько угодно лгать себе, но этим ничего не изменишь. Кровь для нас – единственная ценность в этом мире. В ненасытной жажде крови для нас заключается все – любая одержимость, будь то ненависть или любовь. О да, особенно любовь. Мы не умеем любить, Канаме, мы умеем лишь желать и увлекать объект своей дикой страсти в самую темную и опасную бездну, какую когда-либо видел мир. Мы не умеем жертвовать собой ради любимых – мы умеем лишь губить их…»
Нет, Зарина, говори лишь за себя, а не за весь мир, со странной ожесточенностью подумал Куран. Твое желание погрязать в разврате и жестокости не делает таким же весь мир.
Вампирша картинно развела руками, после чего сложила их на груди.
«Я и не отрицаю, что есть еще в мире глупцы, готовые положить свою жизнь на алтарь чьего-то благополучия. Но только задумайся, как много боли и страдания приносит подобная жизнь, ставящая целью существования лишь самопожертвование. Кто-то крепится, а кто-то не выдерживает и думает – «Зачем мне все это? Я просто хочу жить так, как хочется мне». Однажды все они пожелают отгородиться и от моральных ценностей, и от мук совести, и от всего другого, что мешает им сполна наслаждаться жизнью. Сможешь ли ты их осудить?»
Глупый вопрос, Зарина, только осуждения с презрением они и будут достойный. В этой борьбе люди никогда не должны сдаваться, как бы ты и тебе подобные не старались их уничтожить.
«Канаме, Канаме… Ты так наивен и глуп… Мы предвестники этого нового мира. Всего лишь предвестники, не стоит нас переоценивать. Однажды мы уйдем, а люди останутся – такие же жалкие и ничтожные, они с успехом погрязнут в своей эгоистической жестокости и без нас. Пойми, не мы меняем мир, а он – нас. Сопротивляйся или нет – конец будет один.»
В тронном зале повисла тяжелая, гнетущая тишина. Несколько минут вампиры стояли на месте, не двигаясь, и Куран, впервые за все это время, взглянул в глаза чистокровки с желанием понять ее и ее странные речи. К его удивлению, в Зарине больше не было ничего резкого и язвительного. Она выглядела спокойной… и уставшей. Она действительно верила в то, что только что произнесла. И в ее вере не было ни капли лжи.
Несколько минут они молча смотрели друг другу в глаза, словно пытаясь увидеть там что-то очень важное, от чего зависел исход этой встречи. Наконец Зарина грустно улыбнулась.
«Я рада, что ты все-таки согласился со мной, мальчик мой,» – прошептала она и, развернувшись, направилась обратно к своему трону.
Но она не успела дойти до него всего несколько шагов, когда за ее спиной раздался тихий, но странно дрожащий голос Курана:
-Нет, подожди!
Он с неожиданной яростью, охватившей все его сознание, смотрел на хозяйку замка.
Как она может так спокойно об этом говорить, предрекать такую судьбу своему миру? Как она может верить, что этому кошмару не будет конца? Неужели она может быть права? Неужели им суждено вечно жить, питаясь чужой кровью и болью?
Куран резко вскинул голову, и Зарина невольно вздрогнула, поймав его взгляд. Она попыталась отвернуться, отгородиться от его мыслей, но ничего не смогла с этим поделать.
Ты так долго живешь, ты так много знаешь, ты с такой уверенностью судишь о людских душах… Ответь мне! Почему те, кто желает счастья не только себе, но и другим, должны страдать за это простое и естественное желание? Почему те, кто верят в чистую искреннюю любовь и способны на нее, заранее обречены на погибель? Почему они должны приносить себя в жертву, доказывая, что все это не сон, не самообман, что можно жить другой, правильной жизнью? Ответь мне! Если даже в далеком будущем нет выхода, зачем нам эта маленькая щель, словно в насмешку оставленная возможность наблюдать за другим миром? Зачем нам эта слишком маленькая лазейка в мир нашей мечты, если в конце каждой дороги – тупик с наглухо закрытой дверью?!
Канаме резко шагнул вперед и, грубо схватив ее за плечи, притянул к себе. Зарина морщилась от боли, но даже не пыталась вырваться из его хватки, лишь по жестокой иронии напоминающей пламенные объятья. Она только судорожно вздохнула, когда Канаме прикоснулся губами к ее уху, и кожу обожгло его дыхание:
- Ответь же мне, Зарина. Хоть раз ответь правдиво.
Он слегка отстранился, до конца не отпуская от себя женщину, и хозяйка замка увидела как жезл, снятый с пояса, в руках ее незваного гостя превращается в косу.
Она как-то странно, сквозь всхлип, усмехнулась и смело посмотрела в темные глаза Курана.
- Ты хочешь знать, почему этот мир обречен? – впервые заговорила она вслух, с удовольствием видя, как вздрогнул вампир. Обреченная, в руках врага, чувствующая за спиной смертоносное лезвие, она праздновала какой-то странный, дикий триумф, словно упиваясь своим беспомощным положением. – Как может человечество обрести шанс на спасение, если борец за добро и справедливость с такой охотой встает на путь зла, едва представляется такая возможность? Благими намерениями…
Зарина не успела договорить. Вместо этого она захрипела и со смесью ужаса и удивления опустила взгляд на лезвие, вышедшее из ее груди. Белую ткань платья мгновенно залила кровь из раны, ноздри задразнил ее одуряющий запах. Вцепившись в плечи Курана побелевшими пальцами, вампирша поймал его взгляд и попыталась что-то сказать, но закашлялась кровью. Не обращая внимания на кровь, заливающую одежду, и не выпуская женщину из своих рук, Канаме медленно вытащил из ее тела лезвие «Артемиды», тут же превратившейся обратно в жезл. В следующее мгновение с чистокровкой стала происходить страшная метаморфоза: ее тело прямо на глазах стало превращаться в соляной столп. В последний момент Зарина вскинула голову, желая что-то сказать, но не успела. Для хозяйки белого замка все было кончено.
Несколько секунд Канаме стоял, продолжая сжимать в своих объятьях то, что осталось от женщины, а потом соляной столп в одно мгновение рассыпался в песок.
А Куран продолжал все так же неподвижно стоять над останками вампирши.
- Нет, Зарина, ты не права. Кто-то должен это делать… - прошептал он.
Верно, кто-то должен это делать. Но почему же виноватым оказывается тот, кто, пускай и убийством, делает мир лучше? Почему его обвиняют в кровожадности и жестокости? Он лишь отвечает на жестокость мира.

Он не помнил, как вышел из тронного зала. Он не помнил, как покинул владения убитой им чистокровки. Его не волновало то, что рассыпается в песок не переживший гибели своей хозяйки огромный замок, погребая под собой сотни вампиров-прислужников.
Пыль стояла столбом, песок вперемешку с прахом витал в воздухе. Но он не чувствовал ничего, совершенно ничего, оставляя за спиной очередной разрушенный замок из песка.
Зарина…
Не она первая рассыпалась прахом в его объятьях, не она последняя.
А он… Что с него взять?
Бессмертник.