Название: Вторая тень
Фандом: Vampire knight
Пейринг: Куран/Акацуки
Жанр: зарисовка
Для Tje
Читать?Занятия Ночного класса проходят почти в полной тишине, даже голос преподавателя, кажется, не нарушает общего состояния, как бы парадоксально это не звучало. Вампиры в принципе не любят громких звуков и предпочитают действовать молниеносно и бесшумно. Шелест переворачиваемых страниц книги в руках Курана, ленивые зевки Айдо, зовущий матовый свет луны за окном, спящий на парте Шики... мозаика, из которой складывается жизнь Каина Акацуки с тех пор, как он прибыл в Академию Кросс. Но он ни о чём не жалеет: так раздражающе забавно ему не было, пожалуй, ещё ни разу в жизни.
В щелканье часов, отсчитывающих оставшееся время до конца занятий, ему слышится стук передвигаемых по шахматному полю фигур, в ярких вспышках выстрелов "Кровавой розы" видятся танцующие смерть клинки врагов, а в мягкой и всепонимающей улыбке главы клана Куран - своя участь.
Иногда Каину кажется, что это всё результат его больного воображения, но чаще - истина в последней инстанции. Если бы Куран не был Кураном, Акацуки не постеснялся бы захватить его и пытать до тех пор, пока не узнает всю подноготную. А так, до поры до времени, приходится смирять любопытное пламя, текущее по жилам, наблюдать и пытаться разгадать ребус, в котором вертятся все вокруг.
Иногда Курану кажется, что у него теперь не одна, а две тени. Акацуки не задаёт вопросов и демонстративно ничего не замечает, но почему-то неизменно оказывается в самом центре происходящих событий. У него почти тоже инстинктивное умение, что и у Юки, оказываться не в том месте и не в то время, когда надо. Чаще всего Курана это раздражает и он щедро дарит Каину своё внимание наравне с другими. Ведёр хватит на всех. По крайней мере, так утверждал садовник. А они всё-таки аристократы... может подействовать, если гордость взыграет.
Иногда Айдо приходит в голову мысль, что давно пора было начать ревновать Канаме-сама к брату. Почему-то мысль ревновать к Рууке ему в голову не приходит. Ханабуса педантично строит таблицы, по которым высчитывает, с кем и сколько времени проводит его ненаглядный президент, и с неудовольствием вынужден констатировать, что подозревать Юки намного более перспективное занятие.
Акацуки не замечает, когда переходит запретную черту, просто однажды Куран перестаёт игнорировать свою вторую тень и встречает её лицом к лицу. По инерции Каин вместо слов просто выразительно пожимает плечами. Никто другой не умеет заламывать бровь так, как это делает чистокровный, не прося, требуя немедленного и подробного ответа. О степени искренности речь даже не идёт, о чём ярко свидетельствуют брызнувшая сотней осколков за спиной Акацуки вывеска.
В глотке Каина пересыхает так, будто он не пил ни крови, ни таблеток уже черт знает сколько времени и, судя по тому, как темнеют глаза главы клана Куран, больше не придётся. Акацуки сглатывает, прекрасно понимая, что виноват сам и ведром в коридоре он явно не сумеет отделаться. А всё его клятое любопытство! Стоило сдерживать плещущего разрушительной энергией Айдо, нервную из-за безответной любви Рууку, мрачно настроенного Шики, чтобы сорваться самому.
- Мастер Куран, позвольте мне сопровождать вас, - он склоняет голову и прикладывает руку к сердцу. Этим жестом признавая больше, чем мог бы выразить простыми словами.
Чистокровный рассматривает замершего и, кажется, даже переставшего дышать аристократа внимательно и только на самом дне глаз - удивленно. Наследник клана Акацуки никогда не думал, что тишина может звучать так громко.
Куран зарывается пальцами в яркие подобно всполохам огня волосы Каина, одновременно принимая присягу и желая посмотреть в глаза наглецу, чтобы прочитать в них предполагаемое: Акацуки Каин не привык размениваться на мелочи, он хочет досмотреть игру до самого конца, и если для этого надо встать на одну из сторон, то выберет ту, что ему больше импонирует. В данном случае потому, что о второй только догадывается.
Марионетки на тонких ниточках дергаются в разные стороны, связанные друг с другом крепче, чем можно себе представить. Воинство короля собирается под Его стягом и, даже ещё не понимая во имя какой цели, уже готово умереть. Тем, кто стоит по правую руку на страже интересов своего сюзерена, всегда позволено чуть больше, чем остальным.
Устроившись на подоконнике, Акацуки наблюдает за Кураном и думает о том, что шахматные фигурки в его руках - это не эротика, это настоящая порнография. И ещё немного такого рода вуаэристского удовольствия, и любопытство, смешанное с всёвозрастающим желанием, возьмёт над здравым смыслом верх, и Каину очень интересно знать: а наглецам везёт дважды?!